Все мои путешествия по дальним и мало упоминаемым провинциям страны предваряла фраза выдающегося литературоведа и культуролога Юрия Лотмана: «Именно в безымянном пространстве и развертывается настоящая история». Последняя поездка оказалась в края, где история свертывается.

Расстояние от Нарьян-Мара до Амдермы — 490 километров. Пять месяцев в году, с ноября по март, сюда летает только маленький самолетик, который берет на борт десять пассажиров и сто килограммов груза. Рейсы самолетика бывают раз в две недели. Со знакомым летчиком можно передать творог и сметану, кефир в Амдерме давно делают сами из сухого молока.

Больше всего народу на улицах поселка бывает в понедельник, среду и пятницу с шести до семи вечера, когда водитель по прозвищу Саша-Воркута едет на старом «КрАЗе» с российским флагом от дома к дому, собирая мусор. Саша вывозит его за поселок на свалку около дороги. Если пойти по этой дороге дальше, то будет озеро Тоин-то, из которого качают воду. Две другие дороги ведут в аэропорт и на Полярную станцию, за которой находятся брошенные военные объекты и кладбище. Больше здесь идти некуда.

Вязкая пустота завладевает тобой в Амдерме достаточно быстро, арктический север дурманит, расслабляет и обволакивает как кокон.

Сопротивление ему — удел немногих.

А начиналась Амдерма перед войной как небольшое отделение ГУЛАГа. Продолжилась и расцвела в 70-е военно-воздушной базой с московским спецснабжением и населением в двенадцать тысяч человек. От ГУЛАГа остались шахты, от 70-х — горячая вода, канализация, аэропорт и позорные обломки недавнего прошлого — железные бочки, трубы, куски самолетов, мертвые дома, ржавые баркасы. Все это никогда не врастет в землю, потому что вечная мерзлота — антипод гравитации — выталкивает из себя даже кладбищенские кресты. Геометрия постцивилизационного уродства доведена в Амдерме до совершенства.

Высоко в небе над поселком пролетают иностранные самолеты — их ведет местная аэронавигация. В трех минутах полета от Амдермы начинается Европа. Скоро аэронавигацию уберут, и тогда Амдерма окончательно полностью замкнется на себе.

У нее останутся четырнадцать жилых домов, аккуратная маленькая библиотека и клуб «Моряк», тарахтящая электростанция, собранные из металлолома машины без госномеров, неприютное Карское море, охраняемое тремя пограничниками, и заржавевший морской порт с затонувшим плашкоутом.

Еще останутся триста человек, поддерживающие жизнь в поселке и друг в друге: доктор, учителя, библиотекарь, гидролог, управленцы, уборщицы, операторы котельных установок и диспетчеры разных служб, электрики, радиотехники, юрист, телефонистка, техник-смотритель, повара, сварщики, дизелисты, слесари, инженеры, сантехники, радисты, продавцы, а также уполномоченный ОВД Ненецкого автономного округа. В приложение к ним — тридцать восемь школьников и двадцать шесть дошколят.

Моей безмерно богатой и безумной стране они оказались нужны только здесь.

P.S.Из электронных писем: «Амдерма, 26.01.09. Скоро лето, а там тепло, рыбалка и тундра в цветах, все ж будет повеселее жить. Приезжай, Вика, рыбы будет много, главное — будет карский омуль, вот действительно царская рыба, его можно есть сразу, как вынешь из воды. Макаешь в соль и ешь, и он тает во рту».

«Амдерма. 02.02.2009. У нас все хорошо, только совсем замерзли. Ветер почти весь месяц дул в наши окна, и ничего не спасало от холода. В итоге дом все-таки выпал в аварию, которую мужественно устранили. Вот и счастье налицо. Не пишите про нас плохо, милая Вика, Вы просто приехали зимой и не видели наших красот…»

Я и не пишу.